— Это все ясно, но почему вы не вышли замуж? — начал было я, но, взглянув ей в лицо, вовремя остановился. — Ну, хорошо, хорошо, это не мое дело. Я не хотел вас обидеть, Оливия, вы сами знаете, — замялся я, и наша прогулка закончилась в не слишком дружелюбном молчании.

Еще через три недели я накопил значительный объем данных, позволяющих мне начать конструирование той части механизма шаттла, с которой я лучше всего был знаком.

Самое главное, думал я, осуществить калибровку катушки, выяснить, какая мощность требуется и какая сила тока при этом создается. Когда это будет сделано, останется только собрать усилитель и аппарат фокусировки.

— Когда вы говорите об этом, Брайан, — заметила Оливия, — кажется, что это очень просто.

— Это далеко непросто и небезопасно, — усмехнулся я. — Таким образом я уговариваю себя взяться за дело. А сделать то, что я задумал, все равно, что уравновесить чашку с кофе на струе фонтана, причем у меня сейчас не одна, а около десятка таких чашек. И если я запущу эту штуку на полную мощность, не имея возможности как следует ею управлять… — тут я развел руками.

— Что же тогда?

— Тогда я устрою непредсказуемый и, боюсь, необратимый катаклизм, может быть, страшный взрыв. Или же произойдет гигантская утечка энергии из нашей планеты. Представьте себе Ниагарский водопад. Утечка может быть примерно такая же, которая может лишить энергии наш мир и превратить его в ледяную пустыню.

— Хватит! Я все поняла, Брайан. Вы играете с огнем!

— Не беспокойтесь, я не включу эту штуку до тех пор, пока не буду уверен в том, что умею с ней обращаться. Катастрофа, которая привела к возникновению Зоны Опустошения, произошла только потому, что Максони и Копини тех, других мировых линий, не были достаточно осторожны и не представляли себе масштабов возможной трагедии.

— Сколько еще времени нужно вам, чтобы закончить эксперименты?

— Сколько? Думаю, что еще несколько дней, и можно будет попытаться.

— А если ксонджилианцы были правы? И мир, который вы ищите, находится не там, что тогда?

— Тогда я окончу свою жизнь в Зоне, и вам придется молиться, чтобы моя смерть была, по возможности, молниеносной — вот и все, — резко закончил я разговор.

Прошло еще три дня, и вот однажды вечером мы сидели в одном из кафе и неспешно вели ничего не значащий разговор.

— Теперь уже скоро, — заметил я, не выдержав мучающей меня неопределенности, постепенно возникнувшей между нами. — Вы уже видели корпус. Завтра я намерен сделать проводку пульта управления.

— Смотрите, Брайан, — перебила меня Оливия, схватив за руку, — это он.

Я увидел промелькнувшую в толпе пешеходов высокую фигуру человека, одетого во все черное.

— Вы уверены, что это он?

— Абсолютно. То же лицо, борода. Надо уходить, и побыстрее!

После недолгого спора я убедил Оливию, что единственный наш шанс — в завершении работы над шаттлом.

Мы добрались до мастерской, незаметно проскользнули внутрь, и я с помощью Оливии начал работу. Каждые полчаса-час она выходила на разведку — убедиться, что наш шпион еще не появился поблизости.

Было уже за полночь, когда нам с грехом пополам удалось все наладить. Сооружение выглядело хрупким и ненадежным. Оливия, разглядывая псевдошаттл, попыталась было меня отговорить от опасной затеи. Звала остаться вместе с ней в этом мире, но скоро поняла, что ее слова не доходят до меня, что это все пустые хлопоты: я от своего не отступлю, и это буквально на глазах состарило ее.

Тут за дверью раздались шаги и, едва я успел выключить свет, как дверь распахнулась и в дверном проеме показалась высокая фигура нашего преследователя, который хриплым ксонджилианским голосом окликнул меня: «Брайан!»

В темноте я нащупал на столе тяжелый металлический прут, подкрался к нему сбоку и ударил по голове.

Он упал.

Оливия бросилась ко мне и схватила за руку.

— О, боже! Вы ведь убили человека, Брайан, — воскликнула она.

— Перестаньте, — резко оборвал я ее. — Вы ведь знаете, что на карту поставлена моя жизнь! Вы что же, хотели, чтобы я покинул вас по милости этих вот, — и пренебрежительно махнул в сторону лежащего на полу человека.

— Раз так, живите своей жизнью и забудьте меня! — я чувствовал, что поступаю, как последняя свинья. — Постарайтесь забыть меня!

— О, Брайан! Позвольте мне следовать за вами.

— Но вы ведь понимаете, что это невозможно! Это слишком опасно, и потом… вы вдвое уменьшаете мои шансы добраться до линии 0-0, будет повышенный расход энергии, воздуха. Разве вам это не понятно? — Я незаметно опустил свой бумажник в карман ее плаща, зажег свет и легонько оттолкнул ее от себя.

— Мне пора, дорогая, — я направился к шаттлу.

Услышав за спиной сдавленные рыдания женщины, с которой я так много пережил, я поспешно повернул выключатель запуска шаттла.

— Уходите, Оливия. Отправляйтесь как можно дальше отсюда. Ну, хотя бы в Луизиану, и начните все сначала. Простите меня, если можете. Не думайте обо мне плохо. Поверьте, иначе нельзя было. Прощайте!

Передо мной замерцали экраны. Приборы показали, что момент для перемещения настал. Я взялся за рычаг управления и нажал на него.

11

Перемещение в неумело сконструированном шаттле принесло мне немало неприятных часов: это и отсутствие какой-либо карты (если не считать неясных воспоминаний о фотодиаграмме, показанной мне на судилище ксонджилианцами), и постоянное искрение проводов, которое чуть не привело к пожару в кабине. Это и отсутствие точности в показаниях приборов, и опасность задохнуться, так как воздух скоро должен был стать непригодным для дыхания, и многое, многое другое.

В результате этих мытарств, через сорок минут трудного полета я оказался в совершенно незнакомой мне части Зоны Поражения и понял, что окончательно заблудился. В порыве отчаяния, охватившего меня, я остро ощутил утрату Оливии и той жизни, которую я мог бы прожить, оставшись с ней. Ну что ж, мужчина должен, просто обязан, делать то, что от него требуется. Я считал, что у меня нет права выбора.

Уже час мой шаттл двигался вслепую. Кабина постепенно наполнялась дымом. Становилось все труднее дышать, с приборами, в этом не было никакого сомнения, уже невозможно было работать. Я улегся на пол, пытаясь хоть так уловить чистый воздух. Меня мучил кашель, голова гудела, как изношенный трансформатор. Затуманенным взором я уже еле различал быстро меняющуюся панораму Зоны.

И тут мне вдруг показалось, что на фоне серо-черных оттенков пустыни мелькнул проблеск зелени. И через мгновение я понял, что зрение не обмануло меня. Я увидел первые признаки растительности, их становилось все больше. Да это же настоящие джунгли!

Вероятно, беспорядочно перемещаясь, шаттл вновь оказался на краю Зоны Поражения…

Собрав последние силы, задыхаясь от кашля, я силился дотянуться до рычага управления. У меня был только один выход: посадить шаттл в этом совершенно незнакомом мне мире и попробовать еще раз. В противном случае меня ожидала неминуемая смерть от удушья.

Когда в сумерках я пришел в себя, то увидел, что лежу в лесу на поляне, а останки шаттла, застрявшие в ветвях большого дерева, дымятся.

Надеясь спасти основную обмотку, я попытался было потушить пожар, но все мои попытки окончились ничем. Вскоре огонь охватил ближайшие деревья. К счастью, начавшийся дождь потушил пожар. Я принялся разгребать золу, с горечью рассматривая почерневшие куски обгоревшего металла.

Наступила ночь и, найдя укрытие в ветвях раскидистого дерева, я погрузился в беспокойный сон.

Утром я заново осмотрел то, что осталось от шаттла, и это убило последнюю надежду на возвращение домой.

Следующие несколько дней и ночей я провел, как современный человек, внезапно оказавшийся в каменном веке со всеми его заботами и непреодолимыми трудностями, в отчаянных поисках чего-либо пригодного для изготовления примитивного оружия и инструментов, в попытках добыть огонь для костра и пищу для утоления голода.